Опять про Рики

Наш Рики опять психанул. Заявил открыто и во всеуслышание : "Хочу Санджаю одного!" Патетически приводил доводы против Шьямали и семейного бизнеса.Кричал,что Санджая не знает своего потенциала, что он живет в тени "совершенной" сестры. Что изначальный замысел семьи был продвинуть Шьямали, а бедный Санджая пережил всех ксено-и гомо- фобов, один добился звездного статуса и теперь сестра приходит на все готовенькое.
Ракшас мой пытался было Рики успокоить, но Рики с упорством продолжал,что он в этих шоу собаку съел и знает что "брат-сестра"упаковка работать не будет а Санджаю лучше всего маркетировать для детей. Тут я подавился. Спасибо, Рики. Интересно, а чего это ты на Санджаю-то подсел? А? Детский, этот appeal, да? Ну ну - набери в Гугле Sanjaya's appeal и прочитай первую запись. Какие дети?! Ханна Монтана да Зэк пусть с детьми работают. А ты, голубь, не е--и нам мозги! Короче - блогосфера бурлит, Рики масла в огонь подливает ("Если он до весны СD не выпустит, то ему хана!!") а мы сидим и удивляемся: а ведь и в самом деле, никто ведь не знает, что с Санджаей делать. Неправильный он какой или что?

@темы: Истинные арийцы

---

За что и люблю народное творчество!

"...а что тут удивительного? (Что это я взялся защищать нелюбимого Арджуну?). Вот такой Арджуна орёл-молодец: стреляет во всё, что движется."

---

Солнце и золото.

Чудесное рождение

Рассмотрим обстоятельства рождения Карны. Оказывается, сметливая царевна, видя, что домогательств Сурьи ей не избежать, решила поторговаться. Так будущий сын получил от своего отца-Солнца магические дары. Вот как об этом говорится в поэме (Мбх III, 19-20): "Кунти сказала (Сурье): <>. <>, - изрёк Шествующий по небу". Так программируются характерные черты Карны - он действительно вырастет в прекрасного, благородного и отважного воина. Кроме того, он родится с панцырем на теле и серьгами, приросшими к ушам.
Вот как описан младенец Карна (Мбх III, 292): "...В положенный срок прекраснейшая из женщин, оставшись девою благодаря милости бога, родила мальчика, похожего на бессмертного. Он был облачён в доспехи, (в ушах его) сверкали золотые серьги, глаза у него были львиные, а плечи - как у быка. Словом, (сын Сурьи был) вылитый отец".
Судя по назойливым упоминаниям золотых панцыря и серёг, это действительно важные прeдмeты. Каково же их (предна)значение? Можно предположить, что золотые атрибуты, с которыми родился Карна - дар его божественного отца Сурьи - являются знаком посвящения Карны этому богу и имеют магическую силу. Действительно, по мнению В. Я. Проппа, золотые предметы в фольклоре символизируют посвящённость героя богам, в частности, связь с богом солнца (в классических сюжетах - Гелиос); что же касается магической функции золотых объектов, это, как указывает великий фольклорист, "предметы из потустороннего мира, дающие долголетие и бессмертие" (В. Я. Пропп, “Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки” 1998, с. 375).
Итак, то, что дары Сурьи Карне оказываются золотыми, подсказывает нам, что герой посвящён богу Солнца. Теперь попробуем уточнить магическую функцию этих предметов. Известно, например, что сила библейского героя Самсона "заключалась" в его волосах, посвящённых Яхве. Самсон сам объясняет это (Судей, 16, 17): "...Бритва не касалась головы моей, ибо я назорей Божий" (то есть посвящён Богу) "от чрева матери моей; если же остричь меня, то отступит от меня сила моя". Таким образом, обет Самсона не стричь волосы был частью его договора с Богом, а сами волосы - знаком того, что Самсон посвящён Богу и находится под его защитой. Поэтому простой акт срезания его волос Далидой, в соответствии с представлениями примитивной магии, приводит к драматическому результату - Самсон лишается своей сверхъестественной силы, источником которой был Бог.
Несомненно, серьги и панцырь являются источником каких-то сверхъестественных качеств Карны. Возможно, это защита от оружия? Это было бы ценным даром будущему воину. Вспомним, какую серьёзную проблему для противников Ахилла и Зигфрида представляла их магическая неуязвимость. Менее известный сюжет из греческой мифологии повествует о том, как Посейдон сделал бессмертным царя телебоев Птерелая, "вырастив на его голове один золотой волос" (Аполлодор II, 5). Естественно, когда волос был вырван, Птерелай умер. И в самой Мбх есть персонаж с магической жемчужиной - залогом неуязвимости - на голове: это воин-брахман Ашваттхаман, сын наставника Дроны и противник пандавов в их войне с кауравами. Уже в разгар битвы на Курукшетре Ашваттхаман говорит, что он до сих пор жив лишь потому, что неуязвим (Мбх VIII, 64). После окончания битвы уцелевший Ашваттхаман, коварно прокравшись ночью в лагерь пандавов, истребляет их спящих сторонников, родственников и сыновей, и тогда жена пандавов Драупади требует мести за убитых сыновей и братьев (Мбх Х, 11, 20-21): "Мне известно - у сына Дроны на голове есть жемчужина, с которой он родился, и если увижу, что принесут эту жемчужину, уничтожив злодея (Драуни) в битве, ...лишь тогда я смогу жить". Наконец, сам Ашваттхаман утверждает (Мбх Х, 15, 28-29): "Эта моя жемчужина превосходит ценностью и те сокровища, что есть у пандавов, и то богатство, которое было добыто кауравами. Тот, кто носит её, никогда не ведает страха ни перед оружием, ни перед болезнью". Итак, прецедент наличия у героя магических защитных предметов, полученных при рождении, в Мбх есть.
Наша догадка о назначении золотых серёг и панцыря Карны косвенно подтверждается тем, что именно в соответствии с подобной "магической" логикой противниками Карны будет разработана сложная интрига с целью лишить его этих важных предметов. В связи с предположением о магических свойствах дара Сурьи уместно будет напомнить, что серьги и панцырь происходят из амриты, напитка бессмертия, возникшего в "мифологическое" время при пахтании первозданного океана богами и их старшими братьями демонами-асурами (Мбх I, 16): "И, сделав Мандару мутовкой, а змея Васуки верёвкой, боги и все дайтьи и данавы начали затем пахтать океан, вместилище вод, ...домогаясь амриты".
Наконец, уже о взрослом воине Карне Юдхиштхира говорит (Мбх III, 37): "Карна, великий колесничный боец... неуязвим... и к тому же облачён в непробиваемый панцырь". Ещё более определённо объясняет Карне значение своего дара сам Сурья (Мбх III, 284): "Пока ты владеешь серьгами и панцырем... в бою ты неуязвим для врагов".

---

Подкидыш

"...Пока я был в странствиях (и отлучён от сети), составил очерк на тему: сюжет о подкидыше в применении к Карне. Я понимаю, что этот фольклорный мотив имеет важный мифологический аспект (архетипический сюжет, и что это предвещает для героя), но здесь я осилил только узкий "конкретно-сюжетный" подход без мифологических аллюзий (надо не полениться и как-нибудь рассмотреть пошире).

Сюжет о подкидыше


Традиционный сюжет о подкидыше, спасённом из реки, моря, или от диких
зверей, предусматривает определённую функцию и социальное положение приёмной семьи. Во всех известных случаях приёмная семья - это только средство спасения и, в некотором роде, трамплин для будущего триумфа героя. Для того, чтобы сильнее оттенить этот триумф, важным элементом сюжета является "трудное детство" героя, требующее, в свою очередь, низкого социального статуса приёмной семьи (редкие исключения - библейское сказания о Моисее и греческие сюжеты о Персее и Эдипе, где приёмыши попадали в царскую семью). В случае основателя Аккадской державы Саргона I это семья водоноса; в случае основателя империи Ахеменидов Дария I - мойщик холста; в случае бoгaтыря русских былин Михаила Козарина - "бабушка-задворенка", живущая милостыней; наконец, Кира Великого, Рема с Ромулом, Париса и Кей-Хосрова воспитали полудикие пастухи, а будущего царя Трахана - нищие сборщики хвороста.
Приёмной семье в типичном случае отводится очень ограниченная роль: спасти младенца, вскормить и воспитать, в большинстве сказаний - очень недолго, так как будущий герой может проявить необыкновенные способности и желание отправиться "в чисто поле" в довольно нежном возрасте. В таких случаях мы больше никогда не услышим о приёмных родителях героя. Не будет также указаний на привязанность или хотя бы благодарность приёмыша по отношению к приёмной семье. Да и за что благодарить? Мальчик превращается в юного героя не благодаря приёмной семье, а вопреки ей, зачастую удивляя, а то и пугая приёмных родителей преждевременным развитием и недетскими подвигами (охота на львов Кей-Хосровa, победа Париса в состязании). Oтрок, как правило, по собственной инициативе требует, а подчас и сам добывает коня/лук/палицу/меч и прочие атрибуты и орудия труда героя.
Не только композиционный, но и эмоциональный акцент всегда делается не на расставании с приёмными родителями, а на радостной встрече с "настоящей" семьёй (вспомним восторг Приама и Гекубы, давно оплакавших Париса). Кей- Хосров до встречи с дедом искренне считает себя "пастушьим сыном", но, получив скакуна и царскую мантию, устремляется в замок своего деда Пируза, даже не обернувшись на бедного пастуха, имени которого, кстати, поэма ни разу не упоминает (“Шaxнaмe”, "Сказ о Сиавуше"). Так же ведёт себя "пастушок" Парис, узнанный Кассандрой. Создаётся впечатление, что пренебрежение приёмной семьёй это не персональная черта героя, а позиция самого сказания. Даже в редчайшем случае, когда примирение героя-подкидыша с бросившими его в младенчестве родителями невозможно [Михаил Козарин, как и Карна, не может простить детских унижений и вынужденного сиротства, и при встрече
"Он батюшке челом не бьёт
И матушке поклона не даёт" (В. Я. Пропп, “Pуccкий гeрoичecкий эпoc” 2006, с. 171)],
никакой благодарности или хотя бы упоминания о воспитавшей его старушке-нищенке нет и следа, богатырь просто отъезжает "в чисто поле". Вопиющая по общечеловеческим меркам неблагодарность подкидыша никогда не осуждается эпосом, ведь приёмная семья выполнила свою функцию, и для его героического будущего более не нужна.
Отношение Карны к приёмным родителям совершенно иное. Его любовь, благодарность и преданность Радхе и Адхиратхе столь велики, что он предпочитает их своим царственным родственникам.
Гораздо больше, чем родную мать ("Она покинула меня, как только я родился", - говорит негодующий Карна), он почитает приёмных родителей Радху и Адхиратху: "...От её любви ко мне у Радхи быстро проступило (из грудей) молоко. Она быстро удалила с меня мочу и нечистоты... Как же может кто-либо... сведущий в долге и всегда находящий удовольствие, слушая предписания законов, лишить её жертвенной лепёшки? И так возница Адхиратха признаёт меня за сына, и я тоже из сердечной привязянности к нему всегда считаю его своим отцом. Ведь именно он... с отцовской любовью велел совершить все обряды, связанные с рождением сына!.. А когда я вступил в юношеский возраст, он сам женил меня, избрав мне жён... От них родились у меня дети и внуки... И к ним же привязано моё сердце всеми узами любви и страсти!" Итак, нежная сыновняя привязанность к Радхе и Адхиратхе составляет вторую причину (помимо преданности Дурьйодхане), по которой Карна не может перейти на сторону пандавов: это означало бы признать себя сыном Кунти и отречься от приёмных родителей (уникальная для эпоса трансформация cюжeта o подкидышe!).
Вторую попытку искушения Карны царским титулом и престолом Юдхиштхиры совершает его мать Кунти. Она, в основном, повторяет доводы Кришны, но из развёрнутого ответа Карны мы узнаём кое-что новое. Прежде всего, тон ответа гораздо более эмоционален, в нём сквозят боль и обида (Мбх V, 144, 4-10): "Я не могу принять на веру, о кшатрийка, сказанное тобою слово... Я был покинут тобою (лишь только я родился). ...Если я на самом деле родился кшатрием, то из-за тебя я не был удостоен обрядов кшатрия. Какой же (другой) враг мог мне причинить зло, гораздо горшее? Не выказав ко мне сострадания, в то время как ты должна была сделать это, и лишив меня очистительных обрядов, предписанных (при рождении сына), ты сегодня всё же стала понуждать меня (к повиновению словам твоим)! Никогда раньше ты не стремилась сделать для меня благо, как это подобает матери. а теперь ты, однако, обращаешься ко мне, желая блага лишь только себе". Эта страстная речь показывает, что Карна не может простить обид своим родичам.
По-человечески это очень понятно, но для героического эпоса - ситуация немыслимая. В результате этой уникальной для эпического героя привязанности к приёмным родителям сюжет о подкидыше получает необычное развитие: вместо триумфального воссоединения с царской семьёй и воцарения над пандавами (всё для этого, по утверждению Кришны, было готово!) Карна по собственному выбору остаётся на положении вассала обречённого на поражение и гибель царя кауравов. Итак, из-за чрезмерно высоких для "обычного" персонажа эпоса этическиx принципов Карны, сюжет о подкидыше не срабатывает как затравка блестящей карьеры героя, а оказывается одним из факторов его трагической судьбы."

---

Так какие у "эльфов" волосы?

Меня заспамили. Я все сюда сбрасываю. Любуйтесь творчеством фанатов, кто хочет.

@темы: Истинные арийцы, Творчество фанатов

---

А вот это - интересно! Осталось только найти.

"Veteran Malayalam writer MT Vasudevan Nair's beautiful novel randamuzham is a retelling of the Mahabaratha from the perspective of Bheema. It will be enjoyed if one grants the author his artistic liberty. "
Значит, Махабхарата с точки зрения Бхимы.. Народ пишет!

---

Герои и их рейтинг (спасибо Хоттабычу)

"...Рейтинг героя как индикатор его судьбы (окончание)


При ближайшем рассмотрении выясняется, что многие "неодолимые" герои хотя бы раз на протяжении своей карьеры встречают более сильного противника. Но сказание, раз пообещав аудитории непобедимость своего фаворита, находит способы его спасения даже в самых отчаянных обстоятельствах. Существует ограниченный набор таких способов.

А. Герой пускается на хитрость (Ростем/Сохраб ШН) или нечестный приём (Арджуна/Карна). Интересно, что Арджуна на всех этапах своей военной карьеры проявлял известную гибкость в вопросах этики, если ставкой оказывалось его положение первого бойца или победа в сражении. Напомним, как в ранней юности он радовался, что его конкурент лишился большого пальца (с подачи Арджуны!) и уже не мог сравниться с Арджуной в стрельбе. Об уже взрослом Арджуне во время завоевания окрестных царств Вайшампаяна как ни в чём ни бывало сообщает (Мбх II, 23): "Покорив анартов, калакутов и куниндов, он нечестным путём победил (царя) Сумандалу вместе с его войском". О вопиющем нарушении Арджуной правил поединка в схватке с Карной напоминаний не требуется.

Б. Герой "вдруг" обретает волшебное оружие. Беовульф уже в безвыходной ситуации одолевает мать Гренделя, случайно обнаружив в пещере "женочудища" магический "клинок - наследие древних гигантов" ("Беовульф", 1560).

В. Боги непосредственно вмешиваются в схватку. Спасая Геракла, Афина собственноручно поражает копьём великана Астера, неуязвимого для обычного оружия ("Словно от твёрдой скалы отражалося, падая наземь, грозное жало..."). Только вмешательство богини спасает "непобедимого" героя от Астера:
" Он самого бы Геракла повергнул..." ("Меропида", цит. по: "Эллинские поэты", с. 120).
Г. Небoжитeли или их агенты на земле так или иначе влияют на исход схватки, не берясь за оружие.
1. Божественные мудрецы своевременной молитвой спасают
терпящего поражение от синдхов Арджуну во время следования за жертвенным конём (Мбх XIV, 76).
2. Придавив колесницу к земле, Кришна спасает Арджуну от стрелы
Карны в их последней схватке.
3. Своим присутствием на колеснице божественный Кришна
защищает Арджуну от пламени небесного оружия Бхишмы и Карны.

Д. Неперсонифицированные трансцендентные силы неожиданно спасают героя. Противник уже заносит нож над лежащим на лопатках Ильёй Муромцем, когда старый богатырь внезапно получает силы от матери-земли.

Е. Погибшего героя возвращают к жизни магическими средствами. Арджуну, поверженного своим сыном Бабхруваханой, воскрешает с помощью волшебной жемчужины царевна нагов Улупи (Мбх XIV, 78-81).

Оказывается, в итоге не важно, что Ростем одолеет Coхраба хитростью, поверженный Бабхруваханой Арджуна будет воскрешён с помощью магии, а Илья Муромец, уже лёжа на лопатках, вдруг получит силы от матери-земли. Главное, что они - несомненные фавориты сказания, и по законам жанра, так или иначе, обречены на победы в важнейших поединках (кроме случаев предательства и других отклонений от обычного единоборства). Арджуне, как мы убедились, помощь требуется (и охотно предоставляется) удивительно часто, хотя именно ему Мбх устами самого Шивы вроде бы отдаёт первое место среди героев (Мбх III, 41, 6): "Нет среди смертных мужа, подобного тебе, ...нет лучше тебя кшатрия даже на небе...".
Итак, даже серьёзные неприятности (например, гибель) на поле боя не способны поколебать рейтинг непобедимого Арджуны. Сказание твёрдо сохраняет за ним первое место на пьедестале героев, и в конечном счете всегда гарантирует победу. Карна как боец не уступает Арджуне, но места на пьедестале не удостоился и никаких гарантий победы иметь не может. Наоборот, выйдя на решающий (то есть не могущий закончиться вничью) бой с любимцем богов Арджуной, Карна обрекает себя на гибель."

---

Я немного растерялся

или дела семейные..
Сегодня сестра привела в гости дочку. Племянница сразу потянулась к компьютеру, увидела картинку на экране, ткнула пальчиком и произнесла два слога:

Филя

@темы: Истинные арийцы

---

В копилку

Наша Рэвен Вудс все-таки опубликовала свое знаменитое интервью со Шьямали Малакар ( то самое, где история с резинкой для волос и всеобщим построением приключилась) (Иллюстрации - в большинстве - мои и из Getty-Images)
На английском. Может чего когда и переведу...


On the night of September 9, 2007, Sanjaya Malakar, just little less than a few hours from turning 18, winding down from a grueling 59-city tour as part of the American Idol Top 10, paused in the middle of the usual crowd cheering competition that normally follows his solo number. Usually, the cheering competition is little more than an amusing diversion, a neat way to segue into Chris Sligh’s solo. Except on this night Sanjaya had a surprise in store. As the stunned hush fell, and audience anticipation rose, Sanjaya was as shocked as anyone as his sister Shyamali took the stage to lead the audience in singing “Happy Birthday.”

Taking only a few seconds to regain equilibrium, he quickly made the introduction: “This is my beautiful sister Shyamali.” It was a priceless moment, as the Malakar siblings, this brother and sister that we first came to know and love so well as part of American Idol’s Season Six auditions, finally stood onstage together, locked arm in arm, at the pinnacle of everything that has gone down for the two of them this past year.

It has been a long one.

And yet, it still seems like only last week that Sanjaya and Shyamali first strolled into the AI audition and into our lives. Both of them, of course, received the coveted Golden Ticket. But, as they say, we know the rest of the story. While Sanjaya went on to become AI’s breakout sensation of Season Six (along with all the controversy forthwith) it became easy, perhaps for some, to think of Shyamali as The Sibling Standing in Shadow. Yet anyone who knows anything at all about the Malakar siblings knows nothing could be further from the truth. As I recently had the pleasure of discovering during a recent conversation in Memphis, Tennessee, Shyamali Malakar is not only a confident young woman and artist in her own right, but through the years has been, if anything, the shining light of her little brother’s world.

This, of course, becomes obvious quick enough if anyone has followed Sanjaya’s career to this point, for even an iota of a second. In the beginning of the season, America watched the heartwrenching scene as the siblings were separated by competition. Instead of celebrating the fact that he had made it into the Top 24, Sanjaya ran in tears to comfort Shyamali. His first AI performance was a song that she had suggested for him. And, as the season progressed, rarely an interview took place in which he at some point did not mention the tremendous role of muse and teacher that Shyamali has played in his life.



“My beautiful sister.” The phrase, without fail, that precedes almost every word Sanjaya utters in regard to Shyamali. When AI vocal coach Debra Byrd was interviewed recently, she spoke of Sanjaya’s intent to sing Wind Beneath My Wings in dedication to Shyamali for Idol Gives Back. Obviously, this was an important performance for him. Yet, as Byrd states, he could not get past the first verse without breaking down. It had to have been an emotionally charged time, what with all the media controversy, the constant bashing, the desperate drive to hang in for the long haul, all of it coming to a head.



Yet in the midst of all that, he seemed to look to his sister as the calming and stabilizing force. If one pauses to consider the lyrics to that song, it is the voice of one who stands in the light, yet acknowledges the one who has made that light possible. The one who had been willing to stand in the chill of the shadows. To be, literally, the “wind beneath” the wings.



Shyamali said that the role of teacher to her little brother was one she fell into very naturally. “I was always the bookworm. I was always the talkative one; the one full of facts. If Sanjaya had questions about anything, he would ask me. He was always forming his opinions based on what I said.”



But much as Shyamali Malakar may be the wind that has held her baby brother’s wings aloft, she is certainly much more than just Sanjaya’s “beautiful sister.” She is a star in her own right, one of Season Six’s most instantly recognizable faces, even without having made it into the Top 24. Accompanying her brother on the current tour, she often garners as much attention, if not moreso, than any of the Top 10 performing Idols. At the concerts, fans gawk and ask for autographs and pictures, even though her role, up until this past week, has been primarily that of guardian to her brother. Yet, one sighting of her is often enough to send even non-Sanjaya fans into an ecstatic tizzy. It must feel strange in some ways to find oneself at such a juncture. She has not recoded an album yet, or starred in a film. But as I have said so many times before, the AI phenomenon has created a whole new kind of pop icon-The Instant Celebrity. Being a high profile contestant on AI, even if one is cut early on, guarantees a level of fame that no money can buy. Yet the price, as BOTH Malakar siblings are quickly learning, is being thrust overnight into the kind of intense spotlight and scrutiny that most artists learn to deal with in levels and degrees. For AI contestants, there is no such luxury. They are thrown into the midst, at full current, and must immediately learn to swim, or sink.


“It can be a gateway to the career of your dreams,” Shyamali said, speaking of the whole Idol experiemce. “It’s a powerful tool to be successful in the industry.” But she also conceded the stressfulness of being involved with the show. “It takes singers out of their element, by forcing them out of their genre.”

Is that a good thing? Some might say that the whole idea of a singing competition should be to push singers out of their comfort zones. In a sense, AI works as a crash course preparation for a career in the music industry. “Performers put themselves out to be judged” she acknowledged, be it by record execs, the buying public or, as I prefer to call them, The Almighty Trinity-Randy, Paula and Simon.

But for Shyamali, a dedicated jazz singer who has had little interest in pursuing other genres—“I’m not that kind of singer,” she said, speaking of the pop divas that AI usually attempts to mold—the competition aspect of AI seems to have been something she viewed with an already jaded eye, even before going into it.

“You sit and watch all these performers, and you start to doubt yourself,” she said, speaking of the especial pressures of the Hollywood round. I had asked her about that experience specifically because, other than the drama of being cut, we at home did not. actually see much of her during Hollywood week. She performed a jazz standard, Nearness of You, for the a capella segment of her audition, but said that the hardest part were the group rehearsals. “You have one day for learning the chorus and harmony. Everyone stays up all night. It’s really, really stressful.”
Of course, this is a “stress” that AI producers play up—to the hilt. We all know that one such early casualty was Baylie Brown, the Texas cutie with the big pipes who had the misfortune to find herself de-harmonizing with Antonella Barbra and her friend Amanda.

It was, perhaps, part of the stress of group rehearsal that played a part in Brown’s early departure. Listening to Shyamali speak of the experience, one gets the distinct impression that most of Hollywood Week consists of three things—a lot of nerves, a heck of a lot of pressure and a lot of lonely nights—moreso than one might imagine. “I didn’t really hang out,” she said. Although that isn’t to say no close friendships were formed. If anything, the whole Idol experience creates a bond that ties many of these people together, and this is true regardless of how far any of them make it in the competition. Jordin and Phil, especially, became early friends. “We kind of picked each other out,” she said. The bonds become especially evident as one observes the interactions of the Idols, both onstage and off. These people are very much a family unit, an analogy that has often been made, but is never more true than observing them as this current tour winds down. Shyamali, however, seems to have no regrets about how her own Idol experience turned out. When asked if she might have done anything differently during that crucial Hollywood week, her immediate response was, “I don’t know that I would do anything differently. I’m okay with how I did because it wasn’t as if I did anything wrong. And I don’t know if it would have made any difference.”



The fact is, as most of us watching at home figured long ago, American Idol is a show with an agenda. Yes, they want good singers. Yes, they want singers who stand out from the pack. But often, it is not so much a matter of separating the good from the bad, or even the good from the mediocre, as it is simply deciding, who makes for best TV? Who will best complement the balance of this years’ crop, and who is apt to tilt it? In the beginning, it may have been easier for many to see the far more polished and poised Shyamali as the obvious choice. She was gorgeous, and obviously had a voice to die for.

It was also somewhat evident that she had the upper hand in regard to experience. Or, as Simon Cowell stated, plain old “stage presence.” Yet, in those months immediately following the Seattle audition, where she and Sanjaya had both received Golden Tickets—a time that one can imagine must have been the ultimate celebration for them both—the thought was never too far from her mind that things might not turn out as expected, or hoped. She had considered the possibility that competition would, indeed, force them apart. “I did expect that he would make it further,” she said, acknowledging that if it did come down to one of them, she somehow suspected she would be the one ousted. Again, however, this goes back to the concept of an Idol contestant’s “moldability” factor and the willingness to compromise by performing many genres. In Shyamali’s case, her certainty that Sanjaya would go further seems to have more to do with her own sureness of self, as a singer and performer, rather than doubt. “I was a jazz singer going in; I wasn’t interested in doing anything else.”



Yet, in many ways, she remained the invisible—and at times, not so invisible—force behind Sanjaya. Clearly, in the very beginning, before all the bashing had set in, before Vote For the Worst and Howard Stern had made him into the center of a media hate frenzy, Sanjaya had America’s sympathy. We saw him as this very sweet kid from a close family who, suddenly separated by the demands of competition, was now suffering from almost visible separation anxiety. Through it all, he often spoke of his sister as if she were the link that could keep him grounded to all that was safe, familiar and secure in what must have been an increasingly unsure environment. His first week out, he sang a song that Shyamali had specifically suggested for him, Stevie Wonder’s Knocks Me Off My Feet.



Unfortunately, there were many who questioned if this particular song was the right choice for him, especially coming straight out of the gate. Although the judges’ bashing of the performance did seem quite disproportional, the general consensus was that he had simply tried to tackle a song that was too big for him to handle. I asked her if she had any regrets about that decision, and why that song in particular. She said it was a song she had heard him sing before, and knew he could do well. As with her own Hollywood week performance, she said she doesn’t really know what he might have done differently to stem the tide that first night. “I thought he sang the song well. He may have been shy, too timid, maybe, but the thing is, I think sometimes the judges just hear what they decide to hear.”



One might ask, is ANYTHING on Idol what it appears? Certainly not the three judges. “Simon is supposed to be a character,” she said, when discussing Simon the man vs. Simon the TV personality. “They’re all characters. Paula is a character.” And what of the vocabulary-challenged Randy? “He uses the word pitchy too much, and he misuses it at that.” (Laughs).

Of course, as the competition stiffened, Sanjaya eventually proved himself anything BUT shy—at least, onstage. Of all his most memorable “moments” I asked what was the one thing that made her go, “OMG, I can’t believe my brother just did that!” Her answer, without a moments’ hesitation: “When I was watching, and he came out with that ponyhawk!” Even now, after all the controversy and fame of that moment, it seems she can still barely resist the urge to roll her eyes in big sisterly disdain. “I couldn’t believe he did that!”



Ponyhawk or no, she does admit that the whole Idol experience has brought them much closer. “We were real close when we were little,” she said. “But then, there was a period where we weren’t. When he turned 16, we sort of drifted our own ways for awhile. American Idol has made us closer.” She says that as brother and sister, they have always been “psychically close.” In fact, given their almost uncanny physical resemblance to each other, it’s not surprising to hear that they share many of the same traits usually associated with genetic twins. “I usually know what he’s thinking. It’s almost like we can finish each other’s sentences because we always know exactly what the other one is thinking.”
One trait they both share, for sure, is a spiritual affinity with the music of earlier generations. After performing Steppin’ Out With My Baby, Paula Abdul brought up this “old soul” reference when she critiqued Sanjaya’s performance (of course, this was also just before telling him he needed to “embrace” his “youth”).


But when Shyamali performed Summertime, it was just as obvious that she is quite comfortable in the shoes of an earlier era. Is she likewise an old soul? “I’ve been told that before,” she said, with a hint of her famous, shy smile. Her luminous, dark eyes glowed with the joy of discussing the passion of her life—her music and her art. “I do seem to have a spiritual understanding of that music, and those songs. I’ve been blessed with that.”



Now that the tour is winding down, and the well-publicized move to LA imminent, the next obvious question seemed to be, what does the future hold for Shyamali ? Obviously, she plans to pursue a show biz career, along with her brother. And hopefully, whatever future projects she does pursue will give her the opportunity to step up to the plate as her own artist. With that in mind, she has kindly said “Thanks, but no thanks” to AI’s overtures to bring her back for Season Seven. With this move to LA, she said, “We are starting from scratch” but adds it will be great because “we can do everything we dreamed of doing.”



But with all the increased opportunities that Hollywood brings, there is always the potential temptations and dangers, as well. In an era in which it seems our teen and young adult stars are increasingly becoming human trainwrecks, does Shyamali have any undue concerns about the move, and the influences that will no doubt follow, not only for her own self, but the little brother of whom she has always been so protective? “No, not at all,” she said, emphatically. “The thing is, we know who we are.” It was discussed as to whether in some ways she might see herself and Sanjaya as “wholesome” alternatives to these current Hollywood kids who seem so lost, all the Britneys and the Lindsey Lohans of the world. Of course, I did quickly modify that statement, because as I admitted, “I don’t know you well enough to say that you’re ‘wholesome’ or not but…” Then it hit me, that maybe the word I was looking for was not “wholesome,” but “normal.” That is where the real dearth in the entertainment business seems to be these days. In a jet-set life where the weird and the bizarre quickly become the norm for most, Sanjaya and Shyamali appear poised to offer an alternative. But then again, as Sanjaya himself might say, “normal” is boring. It is not, then, truly a matter of “boring” vs. “normal,” or “wholesome” vs “wacko” but simply, two very grounded and strong-willed young artists who, as Shyamai says, know who they are. And who they are is what they both plan to bring to Hollywood. “I hope to be able to offer up something more for people my age other than partying and going to clubs,” she said.



Clearly, Shyamali has been a positive force, in one way or another, for most of her life. In the recent Access Hollywood clip that aired, showing her and Sanjaya performing together as kids, we see her even then, taking Little Brother patiently by hand and teaching him the ropes. In the clip, they are both dancing the hula. She is clearly the confident one; the poised one. She has the dance down. Sanjaya watches her intently, mimicking her every move. In the video, he is flawless because she is flawless. We can truly see exactly what she meant when she said, “Back then, everything he thought was what I told him to think.” What we see, as evidenced in the clip, are two children not unlike the sun and the earth. Shyamali in this clip is the sun, solid, bright, and strong, and little Sanjaya the planet that clearly revolves around her.



Flash forward ten years, to 2007. On the stage in D.C., they stand arm in arm, a humongous Birthday Boy crown on Sanjaya’s head as Shyamali serenades him. It is right on the heels of his big solo performance and he is clearly a star in his element. Yet, the moment Shyamali takes the stage, he is obviously in many ways that starstruck kid all over again, lost for words as he introduces “my beautiful sister Shyamali” to the crowd.



But, of course, introductions are a moot point. Everyone knows who she is, and are as wildly receptive as if one of the Idols themselves had just stepped onstage. Well, maybe that’s not such an exaggeration. Shyamali has, in many ways, earned her place on that pedestal. From the moment she walked into her audition, and spunkily told Simon, “I’d be shocked if you jumped out of your chair,” she has fascinated us as much as, if not moreso, than many who may have “made the cut.” She has awed us with her beauty, wowed us with her talent, but most of all, has impressed us with her ability to stand strong for her brother and herself through every storm their life has encountered, both good and bad.



And yet, thinking back to the moment when Sanjaya ducked into the dressing room during our own interview to look for a hairband, and the good-natured but normal bantering back and forth between the two of them as he searched, made me also realize, as she had said, that theirs is many ways a normal brother-sister relationship. Meaning, they have their up’s and down’s, their times of being not so close, perhaps all the fights and squabbles that siblings usually have. I would suspect there would be something greatly amiss if they did not. But nevertheless, there is a bond so thick that it is almost visible to the naked eye. It is evident that perhaps especially now, given that so much is changing and happening in their lives, that they are both even more protective of one another than ever.



But that is not a bad thing, considering they will soon be moving into a world—Hollywood—whose reputation has been built on chewing up and spitting out young dreams and lives. American Idol has provided the Malakar siblings with a great foundation, but it will still, no doubt, be a difficult and at times scary world to navigate. For both of them. Yet, in speaking to her, I also kept thinking back to that spunky girl who told Simon she’d be shocked if he jumped out of his chair. And I could sense, in her eyes, that “old soul” to whom she referred, one wise and strong beyond her years. Her grip, as I shook her hand in leaving, was firm and strong. I thought, these were the hands that must have comforted Sanjaya so many times in growing up. And I thought, this is a young woman who knows who she is, and what she’s about. Yes, she may be the wind beneath her brother’s wings. But she’s also very much her own person and her own artist, and one determined not to sell herself short.








Later that night, as I read through my notes and thinking back on the conversation, the one thing that kept coming back to me was how many times the words “dreams” and “passion” had been scribbled in my notes. These two things are the fuel that drives her. And I thought back to the whole conversation about moving to Hollywood, her seemingly quiet determination, as if to say, Don’t worry about us; we’ll be fine.



“We can do everything we dreamed of doing.” For some reason, I kept going back to that quote, my tired eyes, straining to read my own hastily scribbled shorthand, falling on it like a balm.



It reminded me that we should not be sad just because it may seem things are winding down. That these are two young people excited about their lives, and excited about all their future is holding in store for them right now.



I was also reminded of one of Sanjaya’s own photos of Shyamali, the one that is posted on his Myspace page that is titled simply, “Nature Girl.” In that photo, it seems to capture the essence of everything she must have been to him—serene, strong, capable. It is these same qualities that I know will stand her in good stead as she embarks on the madness that is Hollywood, and all points beyond. I’m sure she will remain that wind beneath her brother’s wings. But she will also be finding her own wings, as well. And even though there may be turbulence, I can’t help but feel she’s going to do just fine.



I go back to my two favorite quotes from the conversation. They are my favorites because there is something in their unshakably firm resolve that lets me know there is nothing more beyond those words to be pondered, or speculated.



“We know who we are.”



“We can do everything we dreamed of doing.”



I can’t help but remember the last line from that infamous tearjerker (and one of my favorite films of all time) The Bridges of Madison County. It’s the final scene when the voice-over of Meryl Streep’s deceased character says in the letter to her grown son and daughter, as the two are spreading her ashes, “Go well, my children.”



I think of that line now, in reference to Shyamali and Sanjaya. That they are indeed poised to “go well.” And, hopefully, far.

@темы: Истинные арийцы

---

Для Нирмалы

Первый кастинг был, по слухам, к новой (и уже отложенной в долгий ящик) версии Махабхараты-фильма. Несмотря на "слуховость", этот кастинг так или иначе подтверждался. Замах у режиссеров был большой ( побить "Властелина колец"- ни больше, ни меньше), но вот возможности явно подкачали.
Так что когда мы увидим новую Махабхарату, остается не ясным.

Ну а уж какой популярной игрой стало составлять кастинг к Махабхарате из голливудских актеров, я даже и описывать не берусь...

---

Об отношении к долгу

"Отношение героя к долгу (окончание)

В Ил герои доблестно исполняют свой долг, но до определённого предела - они не идут против ставшей очевидной воли богов. Дело, разумеется, не в трусости. Диомед, имея санкцию Афины (то есть зная, что это дозволено), не побоялся направить копьё против самого Ареса. Более того, в пылу битвы он и по собственному почину атакует Аполлона, защищающего Энея. Но стоит богу одёрнуть зарвавшегося героя, кaк ситуация меняется:
"Голосом грозным к нему провещал Аполлон дальновержец:
<Гордый Тидид! никогда меж собою не будет подобно
Племя бессмeртных богов и по праху влекущихся смертных!>>
Так провещал, - и назад Диомед отступил недалёко,
Гнева боящийся бога, далёко разящего Феба" (Ил V, 439-444).
Неукротимый Диомед усвоил урок и, увидев Ареса рядом с Гектором ("Бога узрев, ужаснулся Тидид, воеватель могучий"), он отступает сам и призывает к тому же соратников:
"Вы отступайте, с богами отнюдь не дерзайте сражаться!"
Противостояние богам недопустимо и добром не кончится:
"...И могучий Ликург, знаменитая отрасль Дриаса,
Долго не жил, на богов, небожителей, руки поднявший" (Ил VI, 130-
131).
Tакой подход можно было бы назвать прагматичным, ecли бы это нe предполагало противопоставления прагматики и этики в качестве альтернативных основ поведения. В действительности никакого противопоставления нет, эпическoму герою просто не приходит в голову ставить под сомнение этику богов и их право распоряжаться. Боги Ахилла, Гильгамеша и Данниилу (Угаритский эпос), несмотря на свои отвратительные проделки, так же "неподотчётны", как и сами герои: вспомним убийство богиней Анат юного сына Данниилу из-за понравившегося ей лука! В Мбх положение о "неподотчётности" богов чётко формулирует сам божественный подвижник Вьяса (Мбх XV, 38, 22-23): "Закон для людей с законом для богов не совпадает... Всё для сильных приемлемо, всё для сильных чисто, всё для сильных законно..." Очевидно, что Мбх, как и другие эпосы древности, в значительной степени отражает довольно раннюю стадию развития общественного сознания, когда бог, по выражению Ф. Ф. Зелинского, "проявлял себя не в справедливости, но в силе". А ведь добром для эпических героев было как раз то, что нравилось богам! Для Карны же, как мы могли убедиться, долг и моральные обязательства превыше всего, и он следует им даже вопреки "подсказке" Сурьи. Более того, в споре с Сурьей, так же, как при переговорах с Кришной, Карна объясняет свой отказ тем, что предлагаемое ему богом поведение неэтично! Следует отметить, что в указанных случаях речь идёт не о субъективном мнении Карны, который мог и ошибаться - сказание подчёркивает, что герой прав (Мбх V, 144, 3): "Но хотя так говорили ему мать и отец его - само Солнце, мнение Карны не поколебалось вовсе, ибо он твёрдо был предан правде". В сходных ситуациях образцовый эпический герой Арджуна ведёт себя как должно, тo ecть неизменно полагается на моральный авторитет Кришны, даже когда тот склоняет его к бесчестным поступкам.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

A?

the cast
Shahrukh Khan ... Arjuna
Salman Khan ... Krishna
Aamir Khan ... Karna
Kajol ... Vithuja
Rani Mukerji ... Draupadi
Amitabh Bachchan ... Bheeshma
Madhuri Dixit ... Kunti
Jackie Shroff ... Yudhhishthir
Vikram ... Bheema
Rohit Roy ... Nakul
Madhavan ... Sehdev
Dharmendra ... Dronacharya
Sridevi ... Ganga
Juhi Chawla ... Gandhari
Preity Zinta ... Subhadra
Kamal Haasan ... Duryodhan
Karan Johar ... Shikhandi
Manoj Bajpai ... Eklavya
Akkineni Nagarjuna ... Dushshasan
Ajith Kumar ... Shakuni Mama
Rajini Kanth ... Ashwathama
Navin Nischol ... Dhritrashtra
Siddharth Narayan ... Paandu


and the film is directed by mani ratnam

George Clooney for Balaram
Arnold Schwarzenegger for Ghatothkachan
Matt Damon as Krishna
Ray Charles as Dhritharashtra
Michael Jackson as Shikhandi
The Rock as Bheema
Jessica Alba as Draupadi
Al Pacino as Shakuni
Danny DeVito as Abhimanyu
Julia Roberts as Kunti
Madonna as Gandhari
Johnny Depp as Arjuna
Angelina Jolie as Subhadra


Directed by Steven Spielberg
Produced by George Lucas and James Cameron.


Yes, Yes, this is true folks. It is all happening! Coming Soon: Feb 30, 2008!

---

Дискуссии - продолжение...

"Герой и его доля (завершение)

Итак, эпический герой часто знает свою долю, и всегда относится к ней спокойно, то есть не ропщет. Более того, как мы видим на примере Дроны, герой находит удовлетворение в своём фатализме, считая его источником славы! Подобное отношение к собственной доле характерно для благородных героев. Напомним, что Кухулин сам выбрал себе короткую, но славную жизнь:
"Правду сказал я, - воскликнул Катбад, - будешь велик ты и славен, но быстротечною жизнью отмечен!
- С превеликой охотой остался бы я на земле всего день да ночь, лишь бы молва
о моих деяниях пережила меня, - сказал Кухулин" ("Похищение быка из Куальнгe").
Даже бунтарь Гильгамеш, не желающий мириться с обычной долей
смертного, отдаёт дань фатализму, подбадривая Энкиду, оробевшего перед схваткой с чудовищным Хумбабой:
"Только боги и Солнце пребудут вечно,
А человек - сочтены его годы" (ОВВ, Табл. III).
Карна же своей доли загодя не знает, точнее, не хочет знать (он, как мы помним, в беседе с Кришной приводит длиннейший список дурных предзнаменований, вещих снов и т.п., но скоро сам обо всём этом "забывает"; говоря о проклятии Рамы, даёт понять, что не верит в него). Но этого мало: когда надвигающаяся по приговору Брахмы гибель в бою с Арджуной становится очевидной самому Карне, он принимается... сетовать! Жалуясь на несправедливость дхармы (!), Карна, по сути дела, клянёт свою несчастную судьбу. Что может быть дальше от спокойного фатализма настоящих эпических героев, таких, как Дрона (Мбх), Хамдир (СЭ), Хаген (ПН), Кухулин (СУ) или Ахилл (Ил)? Они гибнут, либо с радостной яростью бросаясь в гущу битвы, либо, отрешившись от мира и битвы, дают себя убить, как Дрона, либо, лишённые возможности сражаться, как-нибудь иначе демонстрируют необыкновенную доблесть и самообладание: Гуннар, брошенный в змеиный ров со связанными руками, ногами играет на арфе (СЭ); Хун-Ахпу и Шбаланке, видя неизбежность гибели, сами бросаются в огонь ("Пополь-Вух"). Карна же в какой-то момент полностью утратил самообладание и стоял на колеснице, проклиная судьбу и размаxивая руками.
Похоже, что эпический фатализм – это не удел самых доблестных, а всего только норма поведения героев. Тaкой точки зрения придерживается даже злодей Дурьйодхана (Мбх V, 125): "Если... соблюдая свой закон, мы, когда настанет час, найдём в сражении свой конец с оружием (в руках), ...это сулит нам небеса! ...Высочайший наш долг кшатриев, что мы должны лечь в сражении, покоясь на ложе из стрел!" Этого ждут от героев сами боги. Юпитер меланхолически замечает (мы почти видим, как он пожимает атлетическими плечами) по поводу предрешённой гибели юного героя Палланта:
"Каждому свой положен предел. Безвозвратно и кратко
Время жизни людской. Но умножить деяньями славу -
В этом доблести долг..." ("Энeидa" Х, 467-469).
В случае Карны именно незнание собственной доли даёт герою надежду. Но ведь и сама эта надежда выглядит неуместно, почти непристойно: эпическому герою полагается знать, что он обречён пасть от руки противника "сегодня иль завтра" ["Ведь смерть в бою несомненна для героев, неотвращающихся от него!" - говорит Кришна (Мбх VII, 50)]. Редкие исключения только подтверждают правило. Pусский героический эпос считает достойным специального упоминания действительно необычное обстоятельство: богатырю Илье Муромцу "смерть в бою не писана"! Избиваемые во сне Ашваттхаманом панчалы приходят в отчаяние не от неминуемой гибели, нo от того, что погибнут не сражаясь, а "как (приносимый в жертву) скот". Итак, в качестве эпического героя Карна должен был бы, даже не имея точных сведений о своей доле, "по умолчанию" предполагать, что падёт в битве - и какая разница, в этой или в следующей? И кто, спрашивается, обещал, что при этом будет соблюдена справедливость - ведь земная доля, как известно, случайна (по крайней мере, с точки зрения не осведомлённого о божественных планах субъекта)! В полную противоположность такому эпическому фатализму, Карна, неожиданно лишённый надежды на победу, приходит в отчаяние, достойное трагического героя, "только" от несправедливости надвинувшейся гибели в сражении."

---

Мой дневник - что хочу,то и пишу!

Санджая и его Вселенная
Или как появляются священные писания...
Это всегда особое чувство, когда присутствуешь при рождении легенды...
У Санджаи есть своя Вселенная, и он в ней - Верховный Владыка.
Что наводит меня на мысль об аватаре... Посудите сами - все признаки налицо:
В его имени 2 части - Сан и Джая. Солнце и Победа. Это просто не может быть простым совпадением!
В нежном возрасте 17 лет он совершил чудо - стал победителем "Американского Идола" задолго до его окончания.
Когда он проявил себя - он тут же обрел миллионы последователей. Для которых тут же проявилось название - Фанджаи.
Он обладает ВОТ ТАКОЙ ХАРИЗМОЙ И АУРОЙ, которые привлекают к нему многочисленные души.
Он не затрагивается критикой и оскорблениями, как лист лотоса, который не смачивается водой! Он всегда чист.
И эта Вселенная... Про которую уже проявилось писание, где каждый абзац начинается с фразы: " Во Вселенной Санджаи..."- подставьте туда то, что бы вы хотели там видеть...


Перед тем, как родилась Вселенная, было Созвездие
и созвездие называлось -"Волосы Санджаи".
Помнится, один известный гуру как-то сказал:" Красота человека в Кали-югу определяется его прической."
Гуру был прав, и Америка пала жертвой волос Санджаи...
Наш герой обладает уникальным чувством стиля и отменным вкусом, что весьма и весьма выделяет его из толпы... А еще он обладает улыбкой на миллион мегаватт, а еще он обладает.. (остановлюсь-ка я пожалуй...)
Короче - волосы. О - это история, это - трасцендентная игра, это - проявление иллюзорных сил во всей их полноте! Сопротивление было бесполезно!
На каждое выступление Санджая выходил с новой прической, что выгодно отличало его от других исполнителей. ( Вообще он выделялся среди ВСЕХ исполнителей, как совершенный бриллиант в ...(не комментирую...)).

Рождение Вселенной
(продолжение)
История про то, как все узнали, что Санджая владеет своей Вселенной состоит из двух частей.
Часть первая "Дурацкие правила"
Согласно правилам соревнования, участники должны выполнить специальные задания. И вот, в один из туров, пригласили продьюсеры небезызвестную Гвен Стефани, а конкурсантам - предложили спеть песню из ее репертуара. Все бы ничего, но представьте, каково мужчинам петь песни, написанные специально для женщин. ( Ну, например, Энрике Иглесиас исполняет песню из репертуара Аббы " Фернандо". Как там? When we close enough Fernando...) И не просто для женщин, а специально для Гвен? И не просто мужчинам, а семнадцатилетнему подростку?!
Санджая гениально справился с этой задачей. Он Гвен спародировал. Ее прическу, ее манеры и даже - ее голос! Америка застыла в шоке.. И на волне этого шока, сразу после выступления, судья Саймон Коуэл произнес знаменитую фразу: " Это уже не имеет никакого значения, что мы скажем... Ты существуешь в своей собственной Вселенной и если люди любят тебя - удачи!"

Часть вторая "Реванш".
Санджая вышел в следующий тур. На сей раз задание было попроще - исполнить песню из репертуара классика американской эстрады - Тони Беннетта.
Наш герой, как всегда, был на высоте, и даже затанцевал Полу Абдул. И тогда Саймон бросил другую саркастическую реплику:" Невероятно!"
На что Санджая и произнес сакраментальную фразу, в момент ставшую крылатой (барабанная дробь!):
"Welcome to the Universe of Sanjaya!''
Но мы то знаем, что аватара нисходит, чтобы привлечь обусловленные души...

@темы: Истинные арийцы

---

Кто правит Вселенной

Итак, о чем же речь?

"Ужас! А я считал себя единственным, кто подозревает небесных сценаристов в подобных гадостях: преподнести моральный урок такой ценой."
"Что привлекает внимание: к уничтожению панчалов причастен Шива. Сперва он, как будто, препятствует выполнению замысла Ашваттхамана, но потом заявляет, что уничтожение союзников пандавов - дело решенное. А Вишну-Кришна ведет себя так, словно вынужден смириться с неизбежным. То есть, это событие не является результатом столкновения интересов богов. В нем действительно каким-то образом заинтересована Вселенная.

---

Мифотворчество

Не удерживаюсь!!!
"А теперь немного юмора.
Купила я сегодня энциклопедию "Українська міфологія" Валерия Войтовича. Автор, как сказано в аннотации, литератор и художник, читает спецкурс "Древнеукраинская мифология" в Ровенском гуманитарном университете и Национальном университете "Острожская академия". Листаю книгу. Натыкаюсь на статью, которую сейчас процитирую с сокращениями.

"АРТАНІЯ (Аратта, Артанія, Оратанія, Оріана) - за припущеннями деяких дослідників, одна за першоназв стародавньої України... Етнічні ознаки Артанії розвинулися у трипільській культурі (V-III тис. до н.е.)За твердженням деяких істориків, Артанія вважається прабатьківщиною індоєвропейських народів... "Трипільська" Аратта - одна з найбільших областей, охоплнних індоєвропейською системою святилищ-обсерваторій... До складу Аратти, як свідчить давньоіндійський епос "Магабгарата", входили племена, які зафіксовані античними авторами і на території давньої України". (Нужен ли перевод?)

Аратта в "Махабхарате" упоминается как раз в том контексте, что там живет неарийское население и придерживается "крайне предосудительных", с точки зрения ариев, обычаев. Ряд археологических находок подтверждает, что в Мбх достоверно отражены традиции Цивилизации Долины Инда. Но эта цивилизация не арийская, и ее территория располагалась очень далеко от территории распространения Трипольской культуры. "Современная мифология" творится у нас на глазах. А ведь тот, кто не читал Мбх, поверит энциклопедии!"

---

Цитаты

[B
... Мне кажется, это понадобилось для того, чтобы Пандавы случайно не почувствовали вкус победы вместо горечи от гибели рода в братоубийственной войне. [/B]



"...Ужас! А я считал себя единственным, кто подозревает небесных сценаристов в подобных гадостях: преподнести моральный урок такой ценой."

Небесные сценаристы!! Браво!
Так о чем же, собственно, речь?

---

Оффтоп!

divinecaroline.com/article/22167/37205

---

Перечитывая по новой...

Sanjaya uvaca:

And then there's my name. Sanjaya is Sanskrit, and the vibrational quality is supposed to bring the person who speaks it the love and protection of the Universe. So even when people say, "Sanjaya stinks; he should go home," they're drawing a good and positive vibration to themselves.

Who knows, I might even be making a difference for people on some higher level. I like that thought.

И,потом, есть мое имя. Санджая - это санскрит, и качество вибрации должно принести личности, которая это произносит, любовь и защиту Вселенной. Так что даже когда люди говорят :" Санджая - противный, ему надо убираться домой",- они притягивают к себе хорошие и положительные вибрации.
Кто знает, может быть я даже изменяю что-то у людей на каком-то высшем уровне. Мне эта мысль нравится...


Signed, Sealed and Delivered
Sanjaya Malakar

Singing is everything to me and my sister. It's in our blood and it's in our souls.

The first time I remember performing was during an assembly when I was four. I sang, "I'm a Little Teapot." But my mom told me that I really preferred doing Fred Astaire dance moves and singing songs like, "Steppin' Out With My Baby." I guess I have an old soul. When you're hardly out of diapers, you usually prefer songs from Barney. I preferred songs from Singin' in the Rain. My mom said she thought maybe I was the incarnation of Fred Astaire.

I was never like everyone else in school either. I wasn't much of a student; I preferred to entertain. My second-grade teacher moved my desk outside the classroom because I would spontaneously burst into song and distract the other kids. She thought that if she put me where I could still hear her, but I didn't have an audience, I might be able to learn something. I don't think it worked, because school is still not my thing. If my sister gets a B, she feels like she's failed; if I get a C, I think, Wow, cool. I passed.

When I was eight we moved to Kauai, and my mom put us into Children's Theater. My first show was Oliver! and my second show was Bugsy Malone. I played Fizzy the janitor. I had a solo, and every night when I would hit the high note, I would receive a standing ovation. You've gotta love that more than social studies.

At first, my mom didn't want me to audition for Idol. She thought I wasn't ready and that I should wait a year. I couldn't understand why; she'd always been so supportive of me, but I realize now that she somehow knew that once I stepped into the world of American Idol, I would never be able to just walk through a shopping mall or go to a concert or do any of those normal things ever again.

Before our first audition, while we were in the big arena, two ladies on the American Idol staff asked Shyamali and me if we were brother and sister. We told them we were, but we didn't audition together or make a big we're-brother-and-sister deal. We even had someone in line between us.

I didn't make it through the first round but my sister did. I love Shyamali so much and was so happy for her. I believe that there's a master plan, and I thought that my making it through just wasn't part of it.

Then the strangest thing happened.

Shyamali went in for her second audition with the executive producer, Nigel Lythgoe. When he put her through, he said, "So it looks like you're going to be in competition with your brother."

"No," she said. "Sanjaya got cut."

Nigel looked confused for a moment and then called over his assistant. After asking her some questions, he said, "What? Well, find him!"

Apparently, those ladies who had seen us in the arena had told him, "When you audition the Indian girl, she comes with a brother."

So I went in and sang for Nigel.

"You have to work on your stage presence," he said, "but I'm going to let you through."

I stood there in shock for a second and then ran out to tell my sister. We were ecstatic.

When I sang in front of Paula, Simon and Randy, they asked who I thought was a better singer.

"Shyamali," I answered honestly. They said they thought she was a better performer, but I was the better singer. I still disagree. I have a more powerful voice, but my sister has this smooth, sultry jazz voice. She sings perfectly.

It was hard in Hollywood when I got through and my sister didn't, but I know she'll be a star. She'll just get there in a different way – and I'll do everything in my power to help that happen.

Throughout my journey on Idol, there have been a lot of ups and downs, triumphs and disappointments. But the hardest part has been the judges' comments. Nobody likes to hear, "You're horrible," or, "You look like a bush baby." Getting that kind of criticism night after night, week after week, could wear anybody down.

I decided that I wasn't going to let it get to me. Instead of taking their words to heart, I took the constructive criticism and left the rest. I just wouldn't put the negative thoughts in my head. At a certain point I decided, I'm going to do this for myself and the audience. I'm not even going to try to get the judges' votes. I'm just going to be myself and hope America likes me.

I think America does. And that's good for a lot of reasons.

My mom says it's good because I don't represent the black community or the white community – but rather the brown community – which includes pretty much the majority of the people in the world. I think it's good for people to see someone like me. It's good for people in more isolated communities to feel like they know, and like, someone who is different from anyone they've ever met in their real lives.

And then there's my name. Sanjaya is Sanskrit, and the vibrational quality is supposed to bring the person who speaks it the love and protection of the universe. So even when people say, "Sanjaya stinks; he should go home," they're drawing a good and positive vibration to themselves.

Who knows, I might even be making a difference for people on some higher level. I like that thought.

And one other thing…Stevie Wonder is my role model. He never let his apparent "disability" get in the way of his success, and he has always stayed true to himself in his life and his music. I wish I could have sung Stevie Wonder on the show, but the judges said it was too big for me. I think if I sang "Signed, Sealed, Delivered" they would have liked it – but it's cool. I have a long career ahead of me, and I know that someday, somewhere, I'll get to sing some Stevie. I think maybe I'll wear my pony hawk when I do.
Sanjaya Malakar

@темы: Истинные арийцы