Двое меня! И не разделяйте!
Рассказ Константина-2. Кто не любит истории - проматывайте!читать дальшеЯ пытался представить здесь жизнь древних угров. О них известно только то, что они были. Известны их потомки - ханты и манси, которых загнали угасать в тайге. Есть городища, которые неизвестно как назывались, черепки и кости. Больше - ничего. Не так много для народов, проживавших тысячелетиями на террриториях, сопоставимых со среднестатистическими европейскими странами.
Русское село Артын появилось тут в начале восемнадцатого века, когда сухопутный путь связал Тару, бывший крайний южный оплот России, со вновь построенной Омской крепостью. Для местных сел это более чем солидный возраст. И для официальной истории. Что было до этого - мало кого интересует, кроме нескольких археологов и историков.
Нынешний порядок вещей таков, что если бы в Сибири нашли пирамиды вроде египетских - то их тут же закопали. Право на историю и на уважение сейчас признается за немногими регионами и народами. У Сибири может быть только геология, география на худой конец, но не история, с которой надо считаться. Если признать, что енисейские кыргызы, к примеру, целенаправленно изобрели и ввели в государственный обиход письменность в то время, как в Европе национальных письменностей не было вовсе - то нужно признать за их потомками право самим решать свою судьбу и разрешать ли строить ГЭС в верховьях Енисея. Понятно, что проще признать Сибирь белым пятном, гигантским провалом в истории человечества, и не возиться со спившимися аборигенами и вымирающей фауной.
Древний гордый народ не боялся никого и ничего. Они ставили свои крепости на самых возвышенных местах - вдоль Иртышского увала, который горой возвышается над равниной, на всех возвышенностях. Там находят остатки валов и бревенчатых стен. Они любили реки, простор пойм, текучие воды рек и безмятежность озер. Это можно объяснить меркантильными соображениями - реки были путями сообщений, поймы и озера богаты рыбой и перелетной птицей, идеальны для выпаса лошадей. Все это так. Но славян, которые жили примерно так же, высокий берег притягивал и потому, что там было красиво. Там вольно дышалось и глаз радовал широкий обзор. Так же было и с уграми. Их крепости стояли по Иртышу и Оби, их притокам. Они не могли миновать устье Артынки.
Артын идеален для размещения общины древних угров.
Плоскость Западно-Сибирской равнины здесь круто обрывается изломанными линиями оврагов к Артынке и к Иртышу. Лесостепь в этих местах сгущается почти до настоящего леса, пройти который можно только по тропинкам - а уж местные обитатели знали как обезопасить себя завалами или напряженными самострелами. Этот лес с востока прикрывает несколько участков иртышской поймы. Лес растет на пологой надпойменной террасе и выше, на плоскости равнины, полосой в несколько километров. Иртышкая пойма (до зарегулирования стока реки) заливалась в половодье, в остальное время на ней оставались пойменные озера и заболоченные участки. Эти места кишели рыбой, а во время перелетов - птицы сплошь покрывали пойму своими весьма аппетитными тушками. Скорее всего, столетия и тысячелетия назад пойма отстояла от леса гораздо дальше чем сейчас - Иртыш упорно подмывает невысокий береговой обрыв, метр за метром смещается на восток, сужая пойму. И на картах, и снимках из космоса я видел на противоположном берегу русла древних стариц.
Лес и пойма тянутся с севера на юг километров на двадцать, с запада на восток - от десяти до пяти километров. На север тянутся прибрежные леса междуречья Иртыша и его притока - Тары, восточнее - березовые колки в окружении лугов. Это почти оптимальная площадь для проживания здесь компактной общины, которая занималась многофункциональным хозяйством и имела потребность в разнообразных ресурсах.
До того как люди начали разводить здесь лошадей, лесостепь кишела дикими лошадьми, сайгаками, лосями и косулями. Одомашненные табуны потеснили их, но не настолько, чтобы этот источник мяса иссяк как сейчас. Иртыш и пойменные озера исправно снабжали рыбой - от осетров до окуней, водоплавающей и перелетной птицей. Трудно представить, что в таких условиях кто-то мог голодать. Когда я проходил по Артынке, мне очень живо представлялось какое это было удобное место для бобров. Крутые склоны, деревья на любой вкус, несильное течение, множество впадающих ручьев в оврагах - строй не хочу! Бобры бы тут блаженствовали. Понагородили бы своих плотин так, что река превратилась в каскад искусственных прудов. Мне бы очень хотелось, чтобы бобр был тотемом местных жителей или находился под другой формой защиты. Впрочем, вряд ли. Бобры и люди вместе уживаются плохо. Не думаю, что в Артынском бору сохранилась бы крупная дичь. Он бы давал грибы и ягоды. И по сей день собирательство составляет важный промысел местных жителей.
Сибирь - далеко не рай, но человек с парой присобаченных куда рук и заверченной где надо головой жил здесь всегда вольготно и сытно. Особенно угры, которые жили для себя. С теми, кого не устраивал эквивалентный обмен пушнины на золото и серебро, они поступали просто, без излишней дипломатичности - топили в реках и болотах.
А сверх того - то, чего не было у соседей. Роскошный сосновый строевой лес. По Иртышу, Оби и Ишиму сосновые бора в лесостепи можно пересчитать по пальцам одной руки. А это самый удобный материал для строительства и судостроения. Не обычная здесь корявая твердая береза, а легкая золотая прямоствольная сосна, пропитанная от гниения густой смолой. Вряд ли сосновые бревна тащили посуху куда-то далеко, но вот верфи в Артынском царстве наверняка были. На них ладили долбленные челны-однодеревки и более солидные ладьи. Где-то на берегу стояли верфи - сейчас они погребены под руслом Иртыша или левобережной поймой.
История сибирских войн - и до русских, и в русский период - это история судовых ратей, отчаянных десантов и абордажей, конвоев с пушниной и самого отъявленного речного пиратства. Можно вспомнить Ермака, который умело сочетал все вышеперечисленное. А уж Иртыш за за все время торговли и войн утянул на свое илистое дно тысячи судов и десятки тысяч воинов. Под Артыном наверняка покоится настоящее кладбище кораблей - здешние правители, подпертые с тыла завалами Артынского бора, могли дать себе волю на иртышских узлучинах, содержать мощный флот и посылать его во все стороны. Реакция соседей была соответствующей. От Артына отходили флотилии лодей в сиянии доспехов и знамен, сюда же пробирались ночами мстители и предавали огню верфи и береговые укрепления. Здесь было за что добавлять алую кровь в мутные иртышские воды.
По Оби, Иртышу и Волге шел на юг поток пушнины, причем из Сибири - качественнее на порядок по сравнению с европейской. Тот, кто накладывал загребущую лапу на пульс движения речных караванов, мог чувствовать себя Мидасом или Крезом. Достаточно вспомнить, что значил неожиданный подарок Ермака для Московии. Сибирские соболя оплатили выход из катастрофы Ливонской войны и подъем России после Смутного времени, когда было раззорено вообще все. Понятно, что желающих погреть руки на пушнине было достаточно и эти лапы частенько обрубались. Но кто-то должен был защищать купцов и делать безопасным плавание по Иртышу - в обмен на весомую пошлину, разумеется. Это и могло быть Артынское царство. За пушину и серебро оно платило кровью своих воинов. "Если смерь - цена адмиральству/То мы оплатили счет" - скажет по схожему поводу Киплинг.
В районе Артына берег Иртыша снижается от почти горных высот прииртышского увала, настоящих глинистых утесов, до весьма скромного берега средней высоты. Вряд ли Артынская цитадель стояла на берегу. Она наверняка высилась в том месте, где Артынка прорезает прибрежные холмы и выходит на пойму. Там, на увале, приподнятом насыпями и валами темнели бревенчатые срубы и башни на фоне янтарных сосен. С высоких башен можно было обозреть окрестности на десятки километров - и излучины Иртыша с проходящими судами, и низкую левобережную пойму с ее рыбными озерами, и заливные луга, и опушку Артынского бора.
Мощная крепость была центром царства. Ниже по Артынке на ее пойменном участке распластывались полуземлянки посада, срубы складов и конструкции верфей. На этом месте сейчас стоит современный Артын, в котором за три века его существования уже не осталось следов прежней жизни. А по пойме виднелись чумы скотоводов и рыбаков.
Артынское царство расплагалось не так далеко от весьма странного места, которое считают сакральным центром Прииртышья. На берегах Тары, притока Иртыша, высится прибрежный холм - увал. На нем последовательно снизу вверх лежат святилища нескольких тысячелетий. В конце второго от Рождества Христова рядом с шаманским деревом исполнения желаний, увешанного тряпицами, появились православная часовня и индуистский жертвенник. От современного села Артын на Иртыше до современного же села Окунево на Таре - 30 км по прямой. День пути по лесам с переправами через овраги и реки. Сам Артын в религиозном смысле ничем не примечателен. Но он мог быть светской столицей, соседствующей с освященным местом коронации древних царей и исполнения государственных обрядов.
Чем больше я думаю об Артынском царстве, тем больше мне нравится это место.
Такой должна быть настоящая родина настоящего человека. Такая, чтобы ее можно было обойти за день, чтобы знать каждый ручеек, каждую тропинку, каждого человека в лицо. Чтобы при встрече здороваться и перекидываться парой ничего не значащих слов - просто так, чтобы показать свою симпатию.
И рядом - дорога, путь, ведущий неизвестно откуда и куда. Вечный поток Иртыша. В него можно войти - и вода унесет тебя прочь, туда, откуда приходят таинственные слухи и странные вещи, грозят неводомые опасности и где можно найти свою судьбу.
А за тобой выбор: оставаться здесь, врастать корнями в землю, в которою легли и стали прахом твои предки - или же отдаться на волю волн и ветра, разбудить в себе дремлющую в каждом человеке страсть к путешествиям.
А самое главное - знать, что ты можешь потом вернуться и, не отвечая на распросы, просто сидеть у знакомого очага. Потом тебе подадут воду и пищу, и ты почувствуешь настоящий вкус родного дома.
Русское село Артын появилось тут в начале восемнадцатого века, когда сухопутный путь связал Тару, бывший крайний южный оплот России, со вновь построенной Омской крепостью. Для местных сел это более чем солидный возраст. И для официальной истории. Что было до этого - мало кого интересует, кроме нескольких археологов и историков.
Нынешний порядок вещей таков, что если бы в Сибири нашли пирамиды вроде египетских - то их тут же закопали. Право на историю и на уважение сейчас признается за немногими регионами и народами. У Сибири может быть только геология, география на худой конец, но не история, с которой надо считаться. Если признать, что енисейские кыргызы, к примеру, целенаправленно изобрели и ввели в государственный обиход письменность в то время, как в Европе национальных письменностей не было вовсе - то нужно признать за их потомками право самим решать свою судьбу и разрешать ли строить ГЭС в верховьях Енисея. Понятно, что проще признать Сибирь белым пятном, гигантским провалом в истории человечества, и не возиться со спившимися аборигенами и вымирающей фауной.
Древний гордый народ не боялся никого и ничего. Они ставили свои крепости на самых возвышенных местах - вдоль Иртышского увала, который горой возвышается над равниной, на всех возвышенностях. Там находят остатки валов и бревенчатых стен. Они любили реки, простор пойм, текучие воды рек и безмятежность озер. Это можно объяснить меркантильными соображениями - реки были путями сообщений, поймы и озера богаты рыбой и перелетной птицей, идеальны для выпаса лошадей. Все это так. Но славян, которые жили примерно так же, высокий берег притягивал и потому, что там было красиво. Там вольно дышалось и глаз радовал широкий обзор. Так же было и с уграми. Их крепости стояли по Иртышу и Оби, их притокам. Они не могли миновать устье Артынки.
Артын идеален для размещения общины древних угров.
Плоскость Западно-Сибирской равнины здесь круто обрывается изломанными линиями оврагов к Артынке и к Иртышу. Лесостепь в этих местах сгущается почти до настоящего леса, пройти который можно только по тропинкам - а уж местные обитатели знали как обезопасить себя завалами или напряженными самострелами. Этот лес с востока прикрывает несколько участков иртышской поймы. Лес растет на пологой надпойменной террасе и выше, на плоскости равнины, полосой в несколько километров. Иртышкая пойма (до зарегулирования стока реки) заливалась в половодье, в остальное время на ней оставались пойменные озера и заболоченные участки. Эти места кишели рыбой, а во время перелетов - птицы сплошь покрывали пойму своими весьма аппетитными тушками. Скорее всего, столетия и тысячелетия назад пойма отстояла от леса гораздо дальше чем сейчас - Иртыш упорно подмывает невысокий береговой обрыв, метр за метром смещается на восток, сужая пойму. И на картах, и снимках из космоса я видел на противоположном берегу русла древних стариц.
Лес и пойма тянутся с севера на юг километров на двадцать, с запада на восток - от десяти до пяти километров. На север тянутся прибрежные леса междуречья Иртыша и его притока - Тары, восточнее - березовые колки в окружении лугов. Это почти оптимальная площадь для проживания здесь компактной общины, которая занималась многофункциональным хозяйством и имела потребность в разнообразных ресурсах.
До того как люди начали разводить здесь лошадей, лесостепь кишела дикими лошадьми, сайгаками, лосями и косулями. Одомашненные табуны потеснили их, но не настолько, чтобы этот источник мяса иссяк как сейчас. Иртыш и пойменные озера исправно снабжали рыбой - от осетров до окуней, водоплавающей и перелетной птицей. Трудно представить, что в таких условиях кто-то мог голодать. Когда я проходил по Артынке, мне очень живо представлялось какое это было удобное место для бобров. Крутые склоны, деревья на любой вкус, несильное течение, множество впадающих ручьев в оврагах - строй не хочу! Бобры бы тут блаженствовали. Понагородили бы своих плотин так, что река превратилась в каскад искусственных прудов. Мне бы очень хотелось, чтобы бобр был тотемом местных жителей или находился под другой формой защиты. Впрочем, вряд ли. Бобры и люди вместе уживаются плохо. Не думаю, что в Артынском бору сохранилась бы крупная дичь. Он бы давал грибы и ягоды. И по сей день собирательство составляет важный промысел местных жителей.
Сибирь - далеко не рай, но человек с парой присобаченных куда рук и заверченной где надо головой жил здесь всегда вольготно и сытно. Особенно угры, которые жили для себя. С теми, кого не устраивал эквивалентный обмен пушнины на золото и серебро, они поступали просто, без излишней дипломатичности - топили в реках и болотах.
А сверх того - то, чего не было у соседей. Роскошный сосновый строевой лес. По Иртышу, Оби и Ишиму сосновые бора в лесостепи можно пересчитать по пальцам одной руки. А это самый удобный материал для строительства и судостроения. Не обычная здесь корявая твердая береза, а легкая золотая прямоствольная сосна, пропитанная от гниения густой смолой. Вряд ли сосновые бревна тащили посуху куда-то далеко, но вот верфи в Артынском царстве наверняка были. На них ладили долбленные челны-однодеревки и более солидные ладьи. Где-то на берегу стояли верфи - сейчас они погребены под руслом Иртыша или левобережной поймой.
История сибирских войн - и до русских, и в русский период - это история судовых ратей, отчаянных десантов и абордажей, конвоев с пушниной и самого отъявленного речного пиратства. Можно вспомнить Ермака, который умело сочетал все вышеперечисленное. А уж Иртыш за за все время торговли и войн утянул на свое илистое дно тысячи судов и десятки тысяч воинов. Под Артыном наверняка покоится настоящее кладбище кораблей - здешние правители, подпертые с тыла завалами Артынского бора, могли дать себе волю на иртышских узлучинах, содержать мощный флот и посылать его во все стороны. Реакция соседей была соответствующей. От Артына отходили флотилии лодей в сиянии доспехов и знамен, сюда же пробирались ночами мстители и предавали огню верфи и береговые укрепления. Здесь было за что добавлять алую кровь в мутные иртышские воды.
По Оби, Иртышу и Волге шел на юг поток пушнины, причем из Сибири - качественнее на порядок по сравнению с европейской. Тот, кто накладывал загребущую лапу на пульс движения речных караванов, мог чувствовать себя Мидасом или Крезом. Достаточно вспомнить, что значил неожиданный подарок Ермака для Московии. Сибирские соболя оплатили выход из катастрофы Ливонской войны и подъем России после Смутного времени, когда было раззорено вообще все. Понятно, что желающих погреть руки на пушнине было достаточно и эти лапы частенько обрубались. Но кто-то должен был защищать купцов и делать безопасным плавание по Иртышу - в обмен на весомую пошлину, разумеется. Это и могло быть Артынское царство. За пушину и серебро оно платило кровью своих воинов. "Если смерь - цена адмиральству/То мы оплатили счет" - скажет по схожему поводу Киплинг.
В районе Артына берег Иртыша снижается от почти горных высот прииртышского увала, настоящих глинистых утесов, до весьма скромного берега средней высоты. Вряд ли Артынская цитадель стояла на берегу. Она наверняка высилась в том месте, где Артынка прорезает прибрежные холмы и выходит на пойму. Там, на увале, приподнятом насыпями и валами темнели бревенчатые срубы и башни на фоне янтарных сосен. С высоких башен можно было обозреть окрестности на десятки километров - и излучины Иртыша с проходящими судами, и низкую левобережную пойму с ее рыбными озерами, и заливные луга, и опушку Артынского бора.
Мощная крепость была центром царства. Ниже по Артынке на ее пойменном участке распластывались полуземлянки посада, срубы складов и конструкции верфей. На этом месте сейчас стоит современный Артын, в котором за три века его существования уже не осталось следов прежней жизни. А по пойме виднелись чумы скотоводов и рыбаков.
Артынское царство расплагалось не так далеко от весьма странного места, которое считают сакральным центром Прииртышья. На берегах Тары, притока Иртыша, высится прибрежный холм - увал. На нем последовательно снизу вверх лежат святилища нескольких тысячелетий. В конце второго от Рождества Христова рядом с шаманским деревом исполнения желаний, увешанного тряпицами, появились православная часовня и индуистский жертвенник. От современного села Артын на Иртыше до современного же села Окунево на Таре - 30 км по прямой. День пути по лесам с переправами через овраги и реки. Сам Артын в религиозном смысле ничем не примечателен. Но он мог быть светской столицей, соседствующей с освященным местом коронации древних царей и исполнения государственных обрядов.
Чем больше я думаю об Артынском царстве, тем больше мне нравится это место.
Такой должна быть настоящая родина настоящего человека. Такая, чтобы ее можно было обойти за день, чтобы знать каждый ручеек, каждую тропинку, каждого человека в лицо. Чтобы при встрече здороваться и перекидываться парой ничего не значащих слов - просто так, чтобы показать свою симпатию.
И рядом - дорога, путь, ведущий неизвестно откуда и куда. Вечный поток Иртыша. В него можно войти - и вода унесет тебя прочь, туда, откуда приходят таинственные слухи и странные вещи, грозят неводомые опасности и где можно найти свою судьбу.
А за тобой выбор: оставаться здесь, врастать корнями в землю, в которою легли и стали прахом твои предки - или же отдаться на волю волн и ветра, разбудить в себе дремлющую в каждом человеке страсть к путешествиям.
А самое главное - знать, что ты можешь потом вернуться и, не отвечая на распросы, просто сидеть у знакомого очага. Потом тебе подадут воду и пищу, и ты почувствуешь настоящий вкус родного дома.