Хватит дурака валять!

[Padma]

Продолжаю про эпос.
Асур меня развеселил кинком
И решил я перечитать по новой про брата невесты и все такое. Полез в Субхадра харана парву, поведанную насколько можно ехидно злоязыким Вайшампаяной. Какие сцены! Какие описания! Сдается мне, что Махабхарату Ядавы писали, иначе как объяснить подробное поименование всех
Вришней, Андхаков и Бходжей, включая их жеребцов? Эх, напишу когда-нибудь я монографию под названием " Кришна и его жеребцы" или " Жеребцы Кришны", а впрочем - неважно. Не о лошадиной генеалогии речь идет, а о сладчайших днях и ночах Двараки. Описание идет по нарастающей: Субхадра харана парва, Харана харана парва, но Кхандава-даха парва побивает их всех!
Как там Вайшампаяна сказал, а асур написал?
"After a few days, Vibhatsu, addressing Krishna, said, 'The summer days have set in, O Krishna! Therefore, let us go to the banks of the Yamuna. O slayer of Madhu, sporting there in the company of friends, we will, O Janardana, return in the evening'. Thereupon Vasudeva said, 'O son of Kunti, this is also my wish. Let us, O Partha, sport in the waters as we please, in the company of friends.'

"Vaisampayana continued, 'Then, O Bharata, having consulted thus with each other, Partha and Govinda, with Yudhishthira's leave, set out, surrounded by friends. Reaching a fine spot (on the banks of the Yamuna) suitable for purposes of pleasure, overgrown with numerous tall trees and covered with several high mansions that made the place look like the celestial city and within which had been collected for Krishna and Partha numerous costly and well-flavoured viands and drinks and other articles of enjoyment and floral wreaths and various perfumes, the party entered without delay the inner apartments adorned with many precious gems of pure rays. Entering those apartments, everybody, O Bharata, began to sport, according to his pleasure. The women of the party, all of full rotund hips and deep bosoms and handsome eyes, and gait unsteady with wine began to sport there at the command of Krishna and Partha. Some amongst the women sported as they liked in the woods, some in the waters, and some within the mansions, as directed by Partha and Govinda. Draupadi and Subhadra, exhilarated with wine, began to give away unto the women so sporting, their costly robes and ornaments. And some amongst those women

p. 434

began to dance in joy, and some began to sing; and some amongst them began to laugh and jest, and some to drink excellent wines. Some began to obstruct one another's progress and some to fight with one another, and to discourse with one another in private. Those mansions and the woods, filled with the charming music of flutes and guitars and kettledrums, became the scene of Prosperity personified.

"When such was the state of things there, Arjuna and Vasudeva went to a certain charming spot (in those woods) not far from the place where the others were. O monarch, the high-souled Krishna, and that subjugators of hostile cities, viz., Arjuna, going thither, sat down upon two very costly seats. Vasudeva and Partha amused themselves there with discoursing upon many past achievements of prowess and other topics. Unto Vasudeva and Dhananjaya happily sitting there like the Aswins in heaven, a certain Brahmana came. The Brahmana that came there looked like a tall Sala tree. His complexion was like unto molten gold; his beard was bright yellow tinged with green; and the height and the thickness of the body were in just proportion. Of matted locks and dressed in rags, he resembled the morning sun in splendour. Of eyes like lotus-petals and of a tawny hue, he seemed to be blazing with effulgence. Beholding that foremost of Brahmanas blazing with splendour approach towards them both Arjuna and Vasudeva, hastily rising from their seats, stood, waiting (for his commands).'"



– Слыхал, кум? Чего намедни-то было?

– Опять, небось, врать будешь?

– Я?! Да когда это я врал?

– Не мешай человеку, пускай рассказывает!

– Да, пусть расскажет, а мы там поглядим...

– Тестя моего знаете? Многих достоинств брахман, недавно вот покинул мирское бытье, в ванапрастху ушел, в лесном ашраме жить, мантры бубнить, Жар накапливать для следующего рождения.

– И чего?

– Да вот сидел он третьего дня на травке, медитировал... И чует: мешает чего-то. Выходит из медитации и слышит: от Ямуны визг, топот, мриданги гремят, флейты заливаются. Тесть мой смекнул: не иначе царь какой с женами явился порезвиться в прохладе. Он мужик любопытный, пошел поглядеть. Видит – баб тьма-тьмущая, поют, болтают, хороводы водят, – а царя нет! Утоп, что ли?

– Люди добрые! Ужас-то какой!

– Молчи, дурак! А ты дальше ври, чего было...

– Ну, тесть мой не глуп, решил: ежели царь утоп, так его должно было ниже по течению на берег вынести, там, где коряги как раз. Вот он и пошел искать, может, и поживиться чем...

– Это мудро!

– Так идет он, идет и видит: не все апсаре лингам! Царь-то живой, и не один, а даже двое. Молоденькие. Один светленький, взор ястребиный, в руках могуч, другой темненький, губы девичьи, а кожей эдак в лазурь отдает. Целуются... Сбежали, вишь, от баб, подыскали местечко и собираются блаженству предаться друг с дружкой...

– Люди добрые! Ужас-то какой!

– Молчи, дурак! Царям все можно!

– Ну, тесть мой и выходит из лесу... Видал тут кто моего тестя? Он мужчина видный: рожа черная, как у Вьясы-урода, сам ростом с дерево шала, бородища рыжая по коленам хлещет. Уж на вторую сотню пошел старичина, а все рыж, как Семипламенный, и девок стращать горазд. Только цари – не девки... Испугаться-то испугались, расцепились, на ноги повскакали; «Ты, – говорят, – кто такой, досточтимый брахман?» А тесть ухмыляется: «Я, парни, Агни Вайшванара. Огнь Всенародный, если по-людски. От вас, вишь, искры летят, вот я и явился поглядеть, что ж это такое творится».

– Востер твой тесть на язык!

– Востер-то востер... Светленький взглядом полыхнул, говорит: «Какой ты Агни! Ты бхут захудалый, чащобный, я тебе голову оторву». Тесть струхнул, а все ж говорит: дескать, ужели не знаешь, что брахмана убивать страшный грех? Тут темненький улыбается сладко и говорит: «Убивать мы тебя не станем. Врать начнешь, так у тебя однажды в ночь ашрам от лучины займется, а спать ты будешь крепко...» У тестя мороз по коже подрал и язык отнялся, стоит и смотрит; а ноги-то вдруг сами собой пошли, развернулись, да в чащу, где ююба колючая, бегом побежали... Кожа лохмотьями висела, а уж от одежки и лоскута не осталось, – я ему новое дхоти относил, он мне и рассказал... Аж трясся мужик с перепугу, а он на ракшаса один хаживал.

– Да врешь ты все...

– Вру? Чтоб ты так врал! Вчера тесть мой в ашраме от лучины сгорел...

– Люди добрые! Ужас-то какой!

– Молчи, дурак... Эй, хозяин, налей в помин досточтимого, миров ему Брахмы...